Постепенно она втянулась в эту неженскую и весьма не безопасную работу.

А опасна она была хотя бы только потому, что во всей связной цепочке могло оказаться одно-единственное «гнилое звено» в лице двойного агента или, что хуже, предателя. В случае провала Гульнаре грозила неминуемая смерть.

Из-за боязни за судьбу своего сына, к тому времени основательно подросшего и мотавшегося целыми днями по кишлаку, она договорилась с одним поставщиком мяса насчет того, что сын будет помогать ему и на время займется хоть каким-нибудь делом.

Владельцы кандагарских мясных лавок, занимающиеся своим бизнесом практически круглый год, за исключением священного месяца рамадан, скупали животных у жителей прилегающих к городу кишлаков, в том числе и Сарпуза. Пожалуй, единственная проблема, постоянно возникавшая у поставщиков, заключалась в доставке «живого товара» к месту назначения. Вот и вынуждены они были прибегать к услугам детей, у которых на КПП никто никогда не требовал документов. Независимо от времени года и дня недели Шакур Джан ежедневно должен был гонять в город небольшую отару овец, разводя животных по мясным лавкам.

Его обязанности на этом не заканчивались, а только-только начинались. Он помогал лавочникам стричь баранов, перед тем как их резали; паяльной лампой опаливал туши, предварительно вдувая под кожу животных воздух, отчего те становились толстыми, словно бурдюки с водой; промывал в арыке кишки и желудок, очищая их от разлагающегося корма. Короче говоря, был на подхвате.

Никаких денег за выполняемую работу Шакур Джан не получал. Максимально, на что он мог рассчитывать, так это на небольшой кусочек внутренностей животного или же мотолыжку. Но и это он получал за свой едва ли не рабский труд только в том случае, если к концу торговли хоть что-то оставалось.

Мать жалела Шакур Джана и никогда не ругала за впустую проведенный день. По крайней мере, ей не нужно было думать о том, чем днем кормить сына. В свободные от торговли минуты лавочники устраивали себе чаепития, во время которых кое-что перепадало и Шакур Джану. Так что домой он возвращался иногда с пустыми руками, но никогда – с пустым желудком.

За негласное сотрудничество с царандоем ей стали выплачивать небольшое жалованье, которого вполне хватало на то, чтобы прикупить необходимые продукты питания и не думать о голоде.

Жизнь шла своим чередом, отсчитывая дни, недели, месяцы. Казалось, что так будет всегда.

Но однажды в эту размеренную жизнь Шакур Джана и его матери ворвалась страшная беда.

Случилось это на исходе осени 1987 года.

В тот день Шакур Джан, как обычно, погнал с утра небольшое стадо баранов в город, а Гульнара осталась дома. Ей нужно было проверить несколько тайников и извлечь оттуда записки агентов или их промежуточных связников.

Донесение от агента она обнаружила только в одном тайнике. Как обычно, она положила записку в потайной карманчик платья и собралась было уходить. Но в этот момент услышала сзади себя какой-то шорох, а потом топот ног. Обернувшись, Гульнара нос к носу столкнулась с бородатым верзилой.

– Не спеши, уважаемая. Может, поговорим немного?

От его слов Гульнара вздрогнула, и ей стало не по себе.

Хоть у верзилы и не было при себе никакого оружия, но и так было понятно, кто он такой. Косоротая ухмылка на лице моджахеда резко контрастировала с ледяным взглядом немигающих глаз. От этого взгляда по спине Гульнары пробежал легкий озноб.

Выкручиваясь из сложившейся ситуации, она попыталась что-то ответить верзиле, но никакие путные мысли на ум не приходили.

А верзила, взяв ее за руку, продолжил вопрошать:

– Что-то я раньше тебя в Сарпузе не видел. Ты кто такая, и где ты живешь?

Гульнара сбивчиво стала рассказывать о себе, но верзила перебил ее на полуслове:

– Иди, покажи дом, в котором ты живешь.

Делать нечего, Гульнаре пришлось повиноваться.

Еще когда они шли вдвоем по пыльным улочкам кишлака, верзила вытащил из внутреннего кармана жилетки небольшую радиостанцию и доложил кому-то, что все идет по плану. Ответа Гульнара не расслышала, но поняла, что здоровяк получил какое-то указание.

Гульнара лихорадочно соображала, что же ей делать с запиской. Выбросить ее вряд ли удастся, поскольку верзила, шедший сзади нее, внимательно следил за каждым ее движением. Дважды Гульнара оглядывалась назад, и оба раза он жестом показывал ей, чтобы она шла вперед, не оглядываясь.

Когда они дошли до дома, верзила одним ударом ноги вышиб входную дверь в мазанку. Дужку маленького китайского замочка, на который замыкалась дверь, вырвало с мясом.

Гульнара стала ругать моджахеда за испорченный им замок, на что он процедил сквозь зубы:

– Заткнись, дура. Тебе он вряд ли больше понадобится.

Гульнара как стояла, так и села на деревянную лавку, стоящую у стены мазанки.

А минут через двадцать к дому подъехала открытая машина, и с нее спрыгнули человек десять вооруженных до зубов моджахедов. Двое из них за ноги вытащили из минигрузовичка окровавленного человека в форме советского военнослужащего и волоком затащили его во двор.

Из кабины машины вылез человек в солнцезащитных зеркальных очках. Не спеша он прошел в дом, где двое моджахедов, сорвавшие с Гульнары чадру, связывали ей за спиной руки.

Несколько мгновений вошедший в мазанку человек молча рассматривал Гульнару, а потом, медленно сняв очки, спросил:

– Ну что, узнаешь меня, Гульнара?

Их взгляды встретились.

Гульнара почувствовала, как у нее из-под ног уходит земля.

Перед ней стояла ее смерть в лице полевого командира Гафур Джана…

Года за два до описываемых событий одному из сотрудников максуза удалось внедрить своего агента в банду Гафур Джана. Зная, что представляет собой этот полевой командир и каким испытаниям он подвергает новых членов своей банды, руководство царандоя приняло решение «законсервировать» агента на неопределенный срок и не поддерживать с ним никакой связи. Вместе с остальными членами банды агенту пришлось участвовать в нападениях на советские и афганские автоколонны, взрывать военные и стратегически важные объекты. В течение полутора лет он был вынужден убивать всех, на кого указывал полевой командир. В противном случае Гафур Джан убил бы его самого. Уж чего-чего, а повязывать своих подчиненных кровью он умел.

Весной 1987 года, накануне очередной годовщины Саурской революции, группа Гафур Джана провела дерзкую вылазку в город. Самого Гафур Джана в ее составе тогда не было. Вместе со своими телохранителями он уехал за пару дней до этого в Кветту, где руководство ИПА проводило инструктивное совещание с полевыми командирами, воевавшими в южных провинциях Афганистана.

В ту ночь моджахеды обстреляли из гранатометов административное здание в центре города и, видимо, чересчур сильно нашумели. В погоню за ними увязались бойцы оперативного батальона царандоя. Спасаясь от преследования, моджахеды применили свою излюбленную тактику. Не вступая в бой с превосходящими силами, они разбежались в разные стороны, чтобы, отсидевшись днем в развалинах домов, уже следующей ночью встретиться вновь в заранее оговоренном месте и всей группой уйти в «зеленку».

У засланного в банду агента появилась реальная возможность дать о себе знать.

И ему это удалось.

Утром, когда он вылез из своего убежища, на улицах уже шумели базары. В общей толпе он добрался до одной чайной в старом городе. В свое время с ее хозяином его познакомил тот самый оперативный сотрудник максуза. Чайная была резервным явочным местом для таких, как он, сотрудников, потерявших по каким-то причинам связь со своими шефами.

Примерно через час в подсобном помещении агент получил подробную инструкцию о том, как ему быть дальше. В частности, оперативник рассказал ему о местонахождении тайника, через который они будут поддерживать связь друг с другом.

Канал двусторонней связи заработал примерно через неделю.